Бессмертный полк СПбУТУиЭ: Старшая дочь партизана

29.04.2021
О боевом пути и послевоенной жизни своих бабушки и дедушки, о прадеде-партизане рассказала заведующая кафедрой менеджмента и ГМУ Елена Ушакова.

Елена Ушакова: «Как жаль, что в юные годы мы мало разговаривали с бабушками и дедушками о войне, о подвигах, о Победе. Во многих семьях это было не принято! Почему? Да потому, что все вокруг были так или иначе причастны к этой страшной войне: кто-то воевал, кто-то трудился в тылу, кто-то страдал по близким – живым или погибшим. Много лет это была сплошная боль… Рассказывать о своих подвигах было неудобно, не прилично, не скромно. А главное – все хотели забыть, вычеркнуть из сознания и памяти эти страшные годы. Надо было привыкать жить в нормальных условиях, под мирным небом.

Своего прадеда по маминой линии Николая Дмитриевича я никогда не видела, но его единственный портрет висел у бабушки в рамке на стене. Жил он в Крыму, под Севастополем. 6 июня 1941 года у него родился четвертый ребенок – сын Владимир, а старшей дочери – моей бабушке Гале в это время было 18 лет. И через 2 недели началась война.

Прадед ушел в Крымские партизаны, а семья его попала под оккупацию немцев. Партизаны постоянно били по фашистам, подрывали их укрепления и вредили им всевозможно. Мой прадед-партизан в 1942 году при подрыве фашистской переправы был ранен и захвачен немцами. Прабабушка Оля на допрос принесла годовалого ребенка, отец последний раз увидел сына и попросил жену передать ему белую рубаху. На следующий день рубаха не пригодилась… Отца бабушки, моего прадеда расстреляли фашисты! Ему было 40 лет. Жена с тремя малыми детьми, чтобы их всех не расстреляли, ушла в горы, а затем они эвакуировалась на Урал.

Как старшую дочь партизана, немцы арестовали мою бабушку Галину Николаевну Гриценко, которой было тогда 18 лет, и угнали в Германию, а потом определили на работы в каменоломнях в австрийский концентрационный лагерь

Грац. Кроме всех нечеловеческих мучений, там ей вырвали все здоровые передние зубы. Но бабушка умудрилась совершить побег и после долгих скитаний в Альпийских горах, оказалась в Югославии, разыскала партизан и была принята в югославский партизанский отряд Бранко. Бабушке дали оружие, научили бросать гранаты и перевязывать раненых бойцов. Называли русскую подругу «партизанка Галя – рус», или коротко – «Цветка».

Зимой 1945 года после жестоких боев из словенского селения Чешишник пришло донесение о наступлении немецких мотострелковых частей. Командир Бранко приказал: основным силам отряда уходить выше в горы, а взводу разведки во главе с комиссаром Соколом прикрывать их. Разведчики приняли неравный бой: пикирующие бомбардировщики, летящие бомбы, гранаты, пули. Ранили Сокола, Цветка его перевязала, метнулась на помощь пулеметчикам – все бойцы были убиты. Отложив автомат, Бабушка залегла за пулемет и открыла яростный огонь по поднявшимся было фашистам.

В отряде ее посчитали погибшей, а она, раненая, но не побежденная, лежала в яме-воронке с простреленными ногами и израненным телом несколько дней. По счастливой случайности ее стоны в лесу услышали югославские крестьяне – дедушка Мирко и его жена с русским именем Ольга. Они, прячась от немцев, стали к ней по возможности ходить и оказывать посильную помощь, а когда немцев выбили, они на телеге привезли ее в деревню и выхаживали у себя дома. Низкий им поклон! Потом бабушка попала в госпиталь к Советским воинам-освободителям.

Только через 20 лет уже по дедушкиной фамилии бабушку нашли – и правительство Югославии, и оставшиеся в живых отрядные югославские партизаны. В 1968 году бабушку пригласили в Югославию и там вручили Орден «За храбрость», медаль «За мужество» и партизанские знаки. Её парадное черное платье с многочисленными наградами и партизанской югославской пилоткой со значками хранятся у моей мамы. И каждый год 9 мая мама вывешивает это платье в гостиной, ставит на стол цветы и фотографии своих родителей.

Потом о бабушке писали в советских газетах, журнале «Работница», в женском календаре и в югославских книгах. В музее г. Лермонтов в честь бабушки оформлена целая экспозиция о ней и нашей семье.

После войны в Крым возвращаться было не к кому, и бабушка поехала в г. Баку к сестре её отца – тете Наде. Там в парке худенькую девушку в сандалиях с подвязками до колен, (они скрывали раны), случайно встретил статный офицер – летчик, мой будущий дедушка, Василий Степанович Гриценко. Он всегда говорил: «Я ее увидел… и упал!». Дедушка тоже закончил войну, но кадровым офицером, продолжал службу, и его летная часть после войны располагалась в Азербайджане.

Дедушка Гриценко Василий Степанович родился в 1921 году в Казахстане. Окончил педагогическое училище и немного поработал в школе учителем математики. С 1940 года призван в армию, затем направлен в Пушкинское летное училище, получил звание младшего лейтенанта и должность – штурман. Участвовал в Великой Отечественной войне с 1943 по 1945 годы. Гриценко Василий Степанович награждён Орденом Красной Звезды.

Из выписки Наградного листа по представлению Гриценко Василия Степановича к Ордену Отечественной войны II степени: «На фронте Отечественной войны достойно выполнял свой воинский долг в борьбе с немецкими захватчиками. За время работы в должности штурмана корабля на самолёте ЛИ-2 обеспечил всеми способами самолётовождения 501 маршрутный полет по переброске и по обеспечению боевой работы действующих частей военно-воздушных сил Красной Армии. Проделал большую работу по перебазированию авиачастей. За время лётной работы не имеет ни одного случая потери ориентировки, чем обеспечил успех боевых действий частей ВВС КА. За отличное выполнение заданий командования имеет 8 благодарностей. В полёте умело использует радионавигационные средства самолётовождения. Всегда инициативен, находчив, трудолюбив и скромен. 23 мая 1945 г.». Тогда ему было 24 года!

В г. Баку они поженились, у них родились сын Слава (в честь Победы) и дочь Света (в честь югославской Цветки) – моя мама Светлана Васильевна Зернова. Потом жили в Москве – дед служил в правительственном полку, затем жили в Берлине, Дрездене, потом опять в Баку, откуда он демобилизовался и перевёз семью на Кавказ, в Пятигорск. Там построили собственный дом со всеми удобствами, посадили сад, работали и воспитывали своих детей.

Мама часто вспоминала, как бабушка с дедушкой курили…. Это был ритуал: если один брал папиросу («Казбек» – бабушка или «Беломорканал» – дедушка), другой подсаживался рядом и говорил: «Дай 40». На войне папирос на всех не хватало и тот, у кого она была, мог выкурить не более 60% длины папиросы, а не менее 40% отдавал товарищу. Бабушка с дедушкой курили по очереди долго, молча. Каждый вспоминал «свою» войну и «свои» военные перекуры. Тогда дети вели себя тихо, не мешали им молчать… У бабушки были красивые руки и папиросу она держала с особой интеллигентностью и утончённостью. А дедушка курил спокойно, вдумчиво и очень нежно передавал папиросу бабушке.

В нашей уже большой семье не курит никто…

Бабушка с дедушкой уже умерли, но у них есть хорошие дети, внуки, правнуки, которые их помнят!».